Людмила Бояджиева - Сборник рассказов [искусственный сборник]

— Слушай, старушка, кинь харч гениям российской рекламы, — подкатился Петя.

— Холодильник пустой. Скатерть–самобранка в стирке. — Я попыталась скрыться в своей комнате.

— Ты добрая, нежная, самоотверженная, не можешь спокойно сжевать в своем углу гамбургер, когда рядом три мужика от творческого напряжения пухнут.

— Картофель жаренный, — отрезала я прокурорским тоном.

— С луком, — смягчил приговор Петруша.

Я проследовала на кухню, никого там своим появлением не восхитив, и сгорбилась над раковиной с кучей картошки. За моей спиной полыхала неукротимая творческая дискуссия.

— Достань запись песни, надо раскадровочку под текст бросить. Барсукова в Москве?

— Зачем она–то? Не станет Ирка под колеса кидаться. Не те бабки.

— Слушай, старик, там вроде такие слова во французском припеве: «Люблю тебя, схожу с ума… Я пылаю от стыда, и снова признаюсь на коленях — я люблю, люблю». Правильно? Ну так надо весенний пейзажик подкинуть, но все размыто — сквозь слезы дождя. Стоит красивая такая, никому не нужная, ждет. А он мимо на тачке проскакивает.

— Кто он?

— Ее герой, которому она, значит, со стыдом признается.

— Да нет, я спрашиваю, сыграет кто? Может, Киркорова пригласим? А дублировать Барсукову — Патрицию Каск. — Язвил меланхолический Рафик.

— Ты все усложняешь, старик. Берем любую телку, чтобы все на месте было и, главное, — бескорыстие, преданность искусству… Ну, хоть бы ее, — брат по–хозяйски огладил меня сзади. — Блондинистый паричок, прикид барсуковский.

— Она и так блондинка, — уточнил Сергей. — А за рулем я. Белая «девятка» сгодится? Эй, Катюш, я почти что Клод Лелюш… сыграем, детка на пару? — Он встал рядом и положил ладони мне на талию.

Я отбросила нож, которым уже дочищала картошку:

— Пусти.

— Допустим. Временно отступаю, — чрезвычайно эротично дохнул Сергей в мою шею.

Кроме всего прочего, Серж считала в их компании актером, деловым мужиком, красавцем и бабником. Он всегда появлялся, обвешанный девочками, как собачий хвост репьями. Выползет небрежно из своей «девятки», а они на локотках виснут — в кинозвезды ломятся. Не подозревают, что «Лелюш» картошку на постном масле трескает. Иногда деньги у Сержа водились, и тогда он выкидывал коленце — то на Мальдивы не один махнет, то «вечерушку» устроит. Однажды человек двадцать в ресторан пригласил. Даже про меня не забыл. Вроде и глаз не положил, а когда домой подвез, — мы соседи, — я еще ремень отстегнуть не успела — прижал к креслу и такой поцелуй изобразил, — чуть не задохнулась.

— Идем ко мне. — Он стиснул меня до синяков.

— Пусти! — Взбрыкнула я, метя ладонью в красивое лицо.

Серж перехватил мою руку и горячо заглянул в глаза:

— Я не из тех, кого плеткой в постель загоняют. В женщинах люблю смирение, хрустальные мученические слезы и благодарность. — Он подрулил к своему подъезду. — Здесь у меня рабочий станок. Ну, однокомнатная хата с рабочим местом. На водяном матрасе пробовала?

Не помню, как вырвалась, доплелась до дому, трепеща от гнева. Подонок, развратник, гад! Потом все ждала, трепетала, трепыхалась, — может, это настоящее? А он и забыл! Словно ничего и не было.

… На огромной сковороде золотилась соломка, в затылок дышал Серж.

— Ведь я по тебе, недотрога, давно сохну. — Колючая щека с сексуальной недельной щетиной скользила по моей шее. Я обернулась, но он не сдвинулся, и я стояла, нависнув над плитой и прижавшись к нему грудью. Передо мной — глаза черные, цыганские, а патлы длинные, пшенично–выгоревшие. Под черной маечкой играют мышцы, и ухмыляется он так, словно давно вступил со мной в связь. — Подписывай контракт, Петруша. Я сам раскручу нашу куколку.

Под утро, когда все разошлись, брат объяснил: начинающая певица Барсукова расколола «спонсора» на съемки видеоклипа. Ирка училась в нашей школе и моя мать ей песенку французскую переводила, а заодно и Петьку в режиссеры подсунула. Певица теперь в основном в Бельгии прозябает, но решила на родине о себе заявить. Мне выпала честь стать дублершей будущей звезды в лирическом эпизоде — обрыдаться вслед уносящемуся в авто герою.

Съемки в клипе — большая ответственность. Хоть и понятно, что крупным планом меня снимать не будут, а не хочется с таким личиком перед камерой мелькать. Запаслась косметикой, шампунем осветляющим с необходимой формулой протеинов и стала потихоньку репетировать. Явилась на службу обновленная, вроде бы после какого–то личного события.

Но и в нашем арбатском доме кое–что изменилось. Раньше М. М. и Лидон, соблюдая конспирацию, приходили в офис раздельно. А здесь, смотрю, — Лидия Анатольевна из его автомобиля выпархивает и вокруг победно глазами зыркает, — каков, мол, эффект? Эффект убойный. В «Круизе» пятеро штатных дам, и все от М. М. без ума. Даже уборщица Людмила — кандидат искусствоведения, стала похожа на лицо фирмы Lancôme, если бы его гримировали, допустим, на Мосфильме. С лицом этим и пылесосила она по утрам на парадной лестнице стала, чтобы приход шефа не пропустить. А теперь, значит, он с Лидией Анатольевной на второй этаж под ручку прошествовал — ужас!

Звонок: Лидка меня к окошку вызывает. Спускаюсь, чтобы принять приглашение на бракосочетание, лучше, конечно, в Париж.

— Кэт, чудно выглядишь, загорелая, свеженькая! — Машинально прореагировала Ли — Ли на изменения моего имиджа и жадно закурила.

— Да нет… — Я запнулась, решив ничего не говорить Лидке о съемках. — В клипе буду сниматься, дублировать Барсукову, — произнес кто–то за меня скучным голосом. — Это молодая певица, ее сейчас мой брат раскручивает. — Я замерла, ожидая бурную реакцию. Лидка и глазом не моргнула, задумчиво достала из сумочки сигареты, закурив, протянула мне.

— Я завязала — по твоим стопам. А как же здоровый образ жизни?

— В понедельник брошу. — Лидка жадно затянулась. — Сорвалась! Такое пережила, — чуть в Кащенко не попала. Смотри, — она провела рукой по своим полыхающим медью кудрям и продемонстрировала мне пару волос. — На нервной почве. Сбрендить можно… Представляешь, в пятницу Майкл раскололся: показал мне билет до Канн — там, на французской Ривьере у него особняк и гостиница строится. Так он меня с собой пригласил. Не удивительно — мы уже неделю как муж с женой жили. Собирай, говорит, чемоданы, май лав, а я пока на пару дней в Германию по делам слетаю. Проводила. Сижу всю субботу, как Пенелопа, видак кручу. «Мое любимое старое кино», значит, ну «9 1/2 недель», «Дикую орхидею» — старье всякое про любовь. Они там все на лирическом взводе, а я одна, аж позеленела от тоски. Села к зеркалу, основательно над имиджем поработала, надушилась, белье черное кружевное, как из секс–шопа, прикинула, шпилечки… Сижу такая хорошенькая–хорошенькая, а на улице какой–то салют, люди гуляют уже поддатые. Меня — в слезы. Легла в койку свою шестиметровую и стала звонить, — ну, просто так, чтобы помнили. Никого! А кто на месте — с семьей.

Наконец, на Вольдемара наткнулась. Он свою жену отдыхать отправил, а какая–то телка его, видать, продинамила. Весь в страсти мужик — Меркури врубил, стаканом звенит — кайф ловит. Еду, говорит, жди. А уже полпервого. Приезжает. И как только от Рублевки до меня в таком бодуне дорулил, не понимаю… С порога как кинется — схватил в охапку, даже внешностью не полюбовался, сорвал что под руку попало и прямо в холле… — Ли — Ли понизила голос. — На всю катушку меня использовал. Еще и орал как резаный. Гад… Ну, ты его, Кать, видела, — амбал под два метра, мастер какого–то там хренового спорта, и по этому делу — маньяк. Групешник предпочитает.

— Лид… — Я толкнула ее, показывая глазами на поднимающегося отца Никодима. Лидка, как ни странно, притихла, я поздоровалась.

— Бог в помощь, — кивнул Никодим, и я впервые заметила, что профиль у него породистый и ресницы девичьи, загнутые.

— Ну, я пошла, мне с главным поговорить надо, — рванулась я следом

— Ты что! — Вцепилась в мой локоть Лидок. — Самое интересное впереди. Слушай: кобель этот никак уняться не может, а тут, как известно, «Осторожно, двери открываются!» Стоит на пороге М. М. в цветах и шампанском с отвисшей челюстью. Это я ему ключи от своей квартиры дала, владей, любимый, моим телом и очагом.

— Застукал?! — ахнула я.

— Нет. Успела Вольдемара в комнату втолкнуть и плащик с вешалки накинуть, пока он с дверью возился, — у меня же один замок кодовый и три таких заковыристых.

— И что?

— Пришлось ему сказать, что в комнате подружка, которой я помогаю личную жизнь устраивать. — Лида вдруг бурно обняла меня и горючие слезы смочили мой ангоровый шарф. — Помоги, ради всего святого, ты ведь такая добрая… — Ли — Ли ласково заглянула мне в глаза. — Скажи, что у меня в гостях была. Ну, выпила и увлеклась…